[Ниро]

Спазу прошу прощения за оффтоп, но очень понравилась такая сага...

Мир меняется...

В широком и мягком кресле неподвижно сидел глубокий старик, глаза его были закрыты. В таком положении он находился уже достаточно долго, и можно было подумать, что он мертв, но жизнь еще теплилась в его высохшем теле, а мозг работал как никогда хорошо. Он слушал музыку. Неожиданно мелодия оборвалась, пленка в кассете остановилась. Он открыл глаза и протянул руку, нежно погладив аппарат.
"Мой космический кораблик", подумал он. Старик любил свою кассетную деку, именно эту модель. AKAI GX -F91 - легендарная модель легендарной фирмы, чудо инженерной и дизайнерской мысли. Он еще раз нежно провел рукой вдоль аппарата, слегка касаясь его, затем рука спустилась на клавиатуру откинутой передней панели и нажала клавишу "EJECT". Аппарат услужливо подал кассету. Он перевернул ее, опять провел рукой по клавиатуре и заиграла нескончаемо глубокая композиция Леонардо Кошена. Это была его любимая мелодия. Забегали столбики люминесцентных индикаторов. Старик залюбовался ими, а затем нажав правую кнопку панели откинулся на спинку кресла. Панель тихо журча закрылась как какой-то люк, как подъемник космического корабля. Он всегда ловил себя на этой мысли, что эта кассетная дека с ее футуристическим дизайном напоминала ему космический корабль, скорее даже звездолет далекого будущего. Этот аппарат был создан в эпоху первых полетов "Шатлов", и атмосфера неосознанного желания освоения космоса охватившее все человечество отразилась и в его конструкции и внешнем виде.
Старик снова закрыл глаза, мысль понеслась в прошлое, в 1982 год, когда он впервые в каталоге фирмы увидел эту модель и он студент, будущий инженер-электронщик влюбился в этот аппарат заочно. И появилось страстное желание его купить, купить во чтобы-то ни стало, купить вопреки всему.
Год вкалывал с приятелем ( таким же фанатом) на социалистических стройках, убегал с институтских занятий и таскал кирпичи, мешал раствор, и снова таскал кирпичи поднимая их вручную на четвертый или пятый этаж.
И вот мечта сбылась. Он был молод, весел, перед ним был впереди весь мир и он был обладателем супер-аппарата. Ему нравилось в нем все: очертания линий, серебро метал-ла, как расположены кнопки, откидывалась журча панель и мягко перематывалась кассета. Иногда ему казалось, что музыка для него вторична, что она ему нравилась только потому, что звучала именно из этого аппарата. Это было какое-то наваждение, он часами не мог оторвать взгляд от него.
....Прошло двадцать лет. Увлечение молодости было забыто. Кассетная дека давным-давно продана. Он раздался в ширь, обзавелся бородой, стал ведущим специалистом, читал лекции студентам. По выходным дням как порядочный семьянин он гулял с женой и дочерью по лесопарку. Он любил сорвать острый листок полыни и растереть его между пальцами, вдыхая терпкий аромат. Этот запах его возбуждал, навевал воспоминания. Так делал и его отец.
... Резким диссонансом в спокойствие природы врывались шипящие звуки бешеного ритма наушников проходящей мимо молодежи. Он поморщился. Да, когда-то и он слушал музыку, именно музыку, а не этот ритм.
... Как-то, листая прессу, он натолкнулся на объявление о продаже AKAI GX-F91. И что-то нахлынуло, что-то неосознанное, давно забытое. Он позвонил. На другом конце провода оказался коллекционер старой аппаратуры.
- А вы знаете,- сказал коллекционер,- я из-за этого аппарата остался жить в коммуналке, да-да. И коллекционер поведал историю, как во времена его молодости он женился и теща вручила ему солидную пачку денег на первый взнос в кооператив. И он с этой пачкой зашел в магазин Березка, увидел AKAI, именно эту модель и обомлел. Он стоял просто загипнотизированный какой-то силой исходившей от этого аппарата. В общем, он его купил на тещины деньги. Жена и теща его не поняли, и с тех пор он живет один в коммуналке.
Вот так аппарат мистическим образом влиял на судьбы людей!
-А почему продаете?
- Нужны деньги, да и интерес уже пропал.
- Я его покупаю.
....И опять все завертелось: покупка кассет, их запись, хождения по HI-FI - комиссионкам. Былое увлечение проснулось, он помолодел, вернулся в свои 80-е. Он вновь слушал музыку, он снова ее полюбил. Он слушал старые рок-группы, слушал новые, слушал все. Он жадно наверстывал упущенное. И он решил, что с аппаратом уже не расстанется никогда. И они пошли вместе по жизни. Он и кассетная дека. Он старел и аппарат старел. Будучи хорошим электронщиком он его чинил всегда сам, никому другому ремонт не доверял. А аппарат каким-то волшебным образом поддерживал его - он не старел, нет конечно старел, но процесс был явно замедлен. Сидя в INTERNET-е в каком-то форуме, он прочитал: " Если вы вернулись к аппаратуре своей молодости - значит, к вам пришла старость". Он с этим утверждением не был согласен. Аппарат явно отвечал ему взаимностью, поддерживал его духовно, а возможно и физически. Он чувствовал это. " Может быть я дурею, превращаюсь в инфантила?", спрашивал он себя, но посмотрев на аппарат эта мысль не находила дальнейшего продолжения в его голове. " Мой космический кораблик"- нежно повторял он. Ему нравилась музыка звучащая именно с этого аппарата - это он уже понял определенно и не противился этой мысли.
Он периодически его разбирал проводя профилактику, менял резинки, смазывал и любовался конструктивом, совершенством инженерной мысли, вороным отсветом стеклоферритовых головок. " Семнадцать лет непрерывной эксплуатации ! Этот аппарат переживет не только меня!" - восхищался он и в тоже время понимал, что есть устройства более новые, более совершенные, чем эта модель, но это был его аппарат, это была мистически иррациональная любовь человека к машине. Любовь человека к куску металла, к совокупности шестеренок, микросхем, проводов, но все вместе это образовывало что-то притягательно красивое. Иногда ему хотелось узнать имена инженеров, дизайнеров вложивших душу в эту машину, но, подумав он понимал, что странные японские имена ничего нового ему не скажут, и вообще Япония - страна загадка, такая далекая и притягательная,... страна восходящего солнца.
Он родился 8 апреля. Родители хотели приурочить его рождение к годовщине первого полета, но природу не обманешь, не получилось, а так бы он был назван Юрием.
....Мысль ушла глубоко в прошлое, выкинув его в далеком детстве - ему четыре года, за кухонным столом, что-то напевая, возится отец, собирая очередной электронный шедевр - КВ-приемник.... Загадочно мерцала фосфоресцирующим зеленым светом индикаторная лампа "кошачий глаз", а он с удовольствием вдыхал канифольный аромат паяльника.
В доме веяло теплом и уютом. По всей квартире светились огоньки, мелькали шкалы приборов. Квартира отцом была превращена в лабораторию. Он ее называл космическим кораблем или подводной лодкой - это был их корабль, их мир. И это нравилось и отцу и ему. Вечерами отец читал главы из романа "Туманность Андромеды" и ночью он не мог заснуть, переживая весь ужас жутких далей холодного космического пространства.
И тогда он уже выбрал свою будущую специальность - он будет как отец.
Отец был одним из разработчиков электронной начинки пультов управления стратегическими баллистическими ракетами, так называемых "стаканов", которые на огромных тягачах покрытые брезентом под покровом ночи вывозили за город.
Все его детство прошло по военным городкам в атмосфере споров молодых и амбициозных инженеров - друзей отца. И он все это впитывал, слушая разговоры, его профессия и любовь к космосу были уже определены.
... И теперь AKAI напоминал ему звездолет из того старого романа. Старик слушал музыку, глаза его были закрыты, перед ним пронеслась вся его жизнь. "Боже мой, я никогда не отличавшийся крепким здоровьем дожил до 92 лет, кто бы мог подумать", удивлялся он. Сейчас он сожалел только о том, что дочь не звонила. Последний раз звонок от нее был на его 90-летие. Он ждал звонка, но сам не звонил, знал, что у нее все хорошо - у нее уже у самой взрослые дети и жила она на другом континенте в мире и согласии.
Он не хотел о себе напоминать, он привык жить один. Он выключил телефон и последние два месяца его не включал - больше он ему был не нужен. Он вспомнил, как лет 45 назад разбирая вещи после смерти отца он слушал передачу посвященную дню космонавтики, в которой задавался вопрос: "Хотели бы вы быть космонавтом?" И большинство ответило, что нет, дескать, опасно. А он готов был лететь даже зная, что не вернется. Он не цеплялся за жизнь, мир, в котором он жил ему не нравился. "Может быть я родился не в своей эпохе?", задавался он вопросом, "и что же тогда продлевало мне жизнь в последние годы, неужели этот аппарат?"
Возникло бескрайнее поле и черта, у которой он стоял. Что за ней? Другой мир, холодный космос, забвение? А за ней что-то неопределенно прекрасное манило его, звало.
Ему надо было сделать всего лишь один шаг, он не боялся этого, и он его сделал.

©Савченко Борис Валентинович